Наталья Полошевская. Сказка о времени. 3Начало www.polonia-nalchik.ucoz.ru/index/natalja_polochevskaj_skazka_vremeni-2/0-57
НЕУПРАВЛЯЕМЫЙ МИР
Если раньше другие были только в книгах и приходили из книг только тогда, когда этого хотела сама Таля, то теперь они сваливались на нее из радио, телевизора, разговоров взрослых, из самого воздуха, окружая плотной толпой. И происходило это в самое разное время и даже тогда, когда ты совсем не был готов к встрече, или вовсе не хотел ее. Это называлось окружающим миром, в котором, как маленький островок, чудом оставался ее собственный мир. Средняя школа начиналась с жажды покоя и воли. Но оказывалось, что одного твоего желания здесь явно недостаточно. Твоим миром, как марионеткой, управляли и распоряжались другие. До афоризма Сартра Таля еще не доросла, но явно с ним бы согласилась.
В детстве такого, кажется, не было. Да, там были какие-то обязательные вещи, не всегда приятные, вроде визита к зубному врачу, манной каши или дневного сна. Но все остальное зависело от тебя: хочу — играю, хочу — гуляю, хочу — еду куда-нибудь с папой, хочу — читаю, хочу — ничего не хочу. А теперь?.. Мир стал неуправляемым, как машина, у которой сломалось рулевое управление, или как необъезженный норовистый конь. Средняя школа, по существу, сразу давала понять, что ее островок нуждается в охране и защите, что он бьющийся и ломающийся; что никто не станет писать предупредительные слова - Острожно! Стекло! или Не кантовать; что его можно осмеять, задразнить и даже уничтожить. Она даже немного завидовала иногда Маленькому принцу, у которого был свой собственный астероид: размером с воздушный шарик, затерянный где-то в просторах Галактики, но независимый. ПУШКИН Как же Пушкин со всем справлялся?.. Стихи, балы, друзья, любовь, «Капитанская дочка» и «Дубровский»?.. Нет, это все было пустяками по сравнению с остальной громадой дел, ведь именно Пушкин, а не Гоголь, Тургенев или Толстой, отвечал абсолютно за все: погасший свет, невыученный урок, несобранный урожай, размытый асфальт, разбитое оконное стекло. Он должен был знать ответы на все вопросы и даже справляться с возможными трудностями в будущем. Он расхлебывал другими заваренную кашу, умирал от стыда, стелил соломку, чтобы мягко было падать, отвечал за чужие грехи, был козлом отпущения, на него вешали всех собак. Он вообще был притчей во языцех. Ну почему надо было выбрать именно Пушкина?.. Неужели он действительно был национальным гением, которому было подвластно все? Но, судя по фактам, дело обстояло именно таким образом. Хотя сомнительно и очень сомнительно: его выбрали в пушкины совсем не за стихи. А за что?..
ДЕКОРАТОР
Математика была не совсем права в том, что от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Очень даже меняется! Наступил день, когда Таля поняла, что ей все, или почти все, не нравится: что и где стоит в доме, что и где лежит, что и где висит, как и зачем. Лет в шесть Таля заявила маме — Убери это старомодное покрывало и эту глупую подушку с кровати!.. С десяти лет до семнадцати всему старомодному и глупому в доме грозила опасность. В лучшем случае все это могло переставляться с место на место, в худшем — поступало требование выбросить всю эту рухлядь. Таля регулярно просматривала журнал Новые товары и считала себя крупным специалистом по интерьеру. Когда мама говорила ей: но ведь ты так любила эту вещь, или эту тумбочку сделал дедушка Миша, она неизменно отвечала — это было в детстве. Пощады не было никому. Таля стала очень похожа на маленькую королеву из «Двенадцати месяцев», которая на всех приговорах предпочитала писать — Казнить! Не принимались в расчет ничьи заслуги: ни большого оранжевого абажура, ни громоздкого кожаного дивана с валиками, ни Детей, убегающих от грозы, ни круглых пластмассовых шкатулок. Папа посмеивался и советовал маме набраться терпения. Мама обижалась, расстраивалась, иногда сквозь слезы говорила: Вот умру, тогда делай что хочешь! Тогда расстраивалась и обижалась Таля, пытаясь показать маме, что она любит ее —- такую старомодную, но должен же кто-то в семье идти в ногу со временем. А ноги у времени были очень длинные и быстрые. К ним — в придачу — были еще и крылья. Угнаться за ним было совершенно невозможно. Но Таля заметила, что не только люди и спринтеры, но и самолеты, вазы, юбки, диваны, ракеты, столы и телеграфные столбы пытаются его догнать. А с тех пор, как в моду вошли длинные ноги и юбки-мини, даже страусы и Эйфелева башня, кажется, призадумались. ДИВАН-КРОВАТЬ
Под влиянием моды на ноги громоздкие диваны на крохотных, толстеньких, крепеньких ножках в большинстве знакомых Тале домов уступили место хлипким диван-кроватям на тонких подпорочках, кресла и столы тоже запросили длинных тонких ног. Появились даже столики, о которых раньше и не слыхивали, — журнальные — которые, наверное, были самыми мебелъно-длинноногими. Диван, нет, диван-кровать — с регулируемым наклоном спинки, с темно-зеленой, выпуклой обивкой, на черных тонких ножках, совсем коротких по сравнению с журавлиными журнальными — появился и в Талином доме. Кожаному дивану с большими валиками по бокам предстояло переехать из зала в папину комнату, а новый диван должен был занять его место. Да и зала теперь, собственно, не было, а была Талина комната, почти собственная.
Почти, потому что чай — за круглым столом на толстоватых ножках: они теперь стали всем видны, потому что Таля постелила на него короткую модную скатерть в клеточку, — гости пили там. Стол был еще и раздвижной, что грозило возможной гостевой оккупацией во время больших праздников. Значит, надо было позаботиться о его общении со старым другом-диваном. И от черной тарелки-репродуктора на стене Таля никак не могла избавиться: она располагалась прямо над новым радио — светлым, деревянно-пластмассовым, современным. Ее нельзя было замаскировать никакими салфеточками и украсить никакими мамиными доводами. И с подушками с вышивками, и с самими вышивками, вставленными в рамки как картины, еще предстояло кровопролитное сражение. А старый шифоньер с узорчатой стеклянной вставочкой в малом отделении! Ну и что, что его сделал деда Володя! Это ж когда было! Дела давно минувших дней!.. Сколько усилий, оказывается, требовала современность.
Папа, видя Талины маневры, долго молчал, а потом сказал, что мода меняется слишком быстро, а память живет вне времени. Ты еще с любовью вспомнишь обо всех этих вещах, но будет поздно.
ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ
Со словами во взрослой жизни всегда было много путаницы, но с этими была одна сплошная неразбериха. Неужели нельзя было не давать одни и те же имена людям и вере, надежде и любви! Ведь это были главные слова! Как же можно было допускать такую двусмысленность и легкомыслие! Какую-нибудь Надю или Любу можно было просто назвать Галей или Ниной, но вот как иначе можно было назвать веру, надежду, любовь?
Тале, когда она еще была начальной, а не средней, довелось видеть у бабушки в деревне удивительную картину, которую папа почему-то назвал лубком, когда Таля ее описала: она висела на стене в соседнем доме, где жила Талина деревенская подружка Любаня. Правда, Любане ее имя очень шло, и Таля, пожалуй, затруднилась бы подыскать ей какое-нибудь другое.
Кстати, об этой проблеме Таля думала довольно часто: некоторым людям имена были даны правильно, а другим — или не совсем правильно, или совсем не правильно. Самым легким недоразумением считалось, когда какая-нибудь Галочка оказывалась светленькой, а Светка — темненькой. Женщины, правда, предпочитали, когда их называли блондинками, особенно — натуральными; брюнетками, лучше — жгучими; и интересными шатенками. Таля даже пыталась иногда проверить свою интуицию, угадывая, как зовут того или иного человека. Результаты ее радовали и изумляли.
Но тогда, когда человека надо было назвать Сережей или Димой, а он оказывался Эдиком или Стасиком, или вообще Сигизмундом или Феликсом, становилось как-то не по себе. Таля чувствовала, что имя ко многому обязывает. Как почетное звание. Ведь не станете же вы требовать одного и того же от народного артиста СССР и от нерадивого тракториста? от заслуженного врача республики и от второгодника? от героя-космонавта и от уличного мальчишки? Хотя, надо было признать, что уличный мальчишка мог когда-нибудь превратиться в писателя-лауреата или дипломанта какого-нибудь скрипичного конкурса... Как все сложно!.. А тут еще вера-Вера, надежда-Надежда, любовь-Любовь... На той картине-лубке в доме Любани были нарисованы, нет, скорее сфотографированы, но как-то странно, три девушки. По краям шли красные и белые розы и лилии и какие-то черно-белые завитушки. На девушках были свободные одежды белого цвета, а над их головами, украшенными веночками из незабудок, было написано: Вера — Любовь — Надежда. Любаня, как оказалось, на них никогда не обращала внимания и очень удивилась, когда Таля спросила, почему они здесь висят и кто их рисовал или фотографировал. Она, в свою очередь, поинтересовалась, чем картина так привлекла внимание Тали. Таля не смогла тогда ничего объяснить Любане, но дома, поздно вечером, перед сном, когда по деревне уже начали гулять парни и девушки, она спросила у мамы: а разве вера-надежда-любовь такие! А может, это родственницы Любани, какие-нибудь двоюродные ее мамы — Вера, Надя и Люба, и как раз в несть последней ее и назвали Любаней? И тут мама очень удивила Талю, сказав, что она видела икону, такую, как, например, Николай-угодник или Царица Небесная. Они висели у бабушки в красном углу, и Таля любила смотреть, как бабушка заправляла льняным маслом лампадку, которая всегда теплилась перед ними, а тетя Маруся с ними по вечерам разговаривала. Но разве фотография может быть иконой, да еще такой неуклюжей? Может, сказала мама, в деревнях таких много.
И тут Таля вспомнила, что когда они ехали к бабушке на поезде, по вагонам ходили немые люди, которые торговали похожими фотографиями. Таля даже упросила маму купить ей одну. На ней была хорошенькая маленькая девочка с распущенными волнистыми волосами, похожая на святую Инессу Сурбарана. Она прижимала к груди руки, сложенные крест-накрест, и смотрела с мольбой куда-то вверх. На ней было пышное белое бальное платьице и прозрачный шарф на плечах. Никакой надписи не было, но сейчас Таля с уверенностью сказала бы, что там могло быть написано одно-единственное слово (или имя?) — надежда.
БУКВОЕДКА Можно было начинать прямо с буквы а, выстраивая словесные лабиринты, тупички, закоулочки, но сегодня слово попросила буква п и пошло-поехало: плат, плот, плут; плен, плес, плеть, сплетня, плечо... Плат, плата, платан; палата, уплата, заплата, зарплата; плато, платок; план, плантатор, планета... Плот, плоть, плотина, оплот; пилот, Пилат, плита, пила, пиала, фиал, фиалка, палка, плакат... Каждая новая буква была как новый, иногда совершенно неожиданный, поворот событий. Малейшая перемена влекла за собой обвалы смыслов. Иногда можно было просто пуститься в свободное плавание и открыть при этом какую-нибудь терру. Или отправить в Спарту необычайно ловкого плута, пустившись с ним в путь без буквы л, дав ему в спутники спрута, снабдив спиртом, но, наказав, обязательно заниматься спортом. Иногда цепочки слов были короткими, но очень выразительными, показывая головокружительные истории, случавшиеся от перемены слагаемых: вор — ров, кров, кровь... Некоторые слова иногда сами быстро находили друг друга, потому что не могли существовать порознь, но это единение было страшноватым и посильнее любой любви: плач, палач...
Нельзя сказать, что эту игру придумала Таля. Слова всегда охотно отзывались на любой намек порезвиться на просторе, не требуя взамен ничего, кроме новой игры и других забав. А их, придуманных другими, было много: шарады, буриме, города, кроссворды, чайнворды, ребусы, испорченный телефон, скороговорки... Но Талина игра была, на ее взгляд, самой лучшей, потому что, во-первых, ты мог играть в нее один, без соперников, а значит, ты, как хороший охотник, всегда оказывался с пухом и пером; во-вторых, она была беспечной, т.е. ей вовсе не требовалось печки, от которой нужно было плясать; и в третьих, ей не было конца и краю, она была бесконечной, потому что слово конец довольно быстро можно было превратить в слово начало. Только, конечно, если вы не были буквалистом и формалистом. Вот пожалуйста: конец-гонец-горец-горе-море-мор-ор-он-она-оча-очаг и... все сначала. Это была настоящая сказка про белого бычка. Правда, если ты готов был признать право на существование одноглазого несовершенства. Подумать только: очи были возможны только во множественном числе, пара — и все тут! На нее равнялись все очки, брюки, ножницы и щипцы на свете. Но у очей было еще одно преимущество — идеальный оптимизм: их могло быть только два и только самых-самых-самых...
ШКОЛЬНЫЕ ПРЕДМЕТЫ
Средняя Таля все больше замечала, что ее не устраивает очень много вещей не только у нее дома, где вовсю проявлялся ее декораторский пыл, но и — почти — везде и всюду. То выглядит не так, это сделано неправильно, там — сплошная безвкусица, здесь — вообще ужас что такое. Наверное, это и называлось столкновение и борьба новаторов и консерваторов, передового, прогрессивного и устаревшего и ретроградного. Но в случае со школьными предметами, она, думается, была права. Ну что такое предметы!.. Да все что угодно — от парты и мела до глобуса и циркуля. Если начать перечислять, что можно назвать предметом, никакой жизни не хватит, даже Мафусаиловой. Категорически нельзя было называть предметами литературу и математику, ботанику и географию, физику и биологию. Предмет — это когда вне тебя, само по себе, взял его, положил, например, в карман или поставил на подоконник, или сделал с ним что-нибудь еще. Только о некоторых предметах можно было сказать, что ты делаешь что-то с их помощью.
Уважаемый С.И. Ожегов вообще утверждал, что предмет — это всякое материальное явление, вещь: предмет неопределенной формы, предмет домашнего обихода. Получалось, что предмет и вещь одно и то же? Допустим, о стуле можно было сказать и вещь, и предмет. А о платье? Купили новую вещь — платье. Но когда оно было сногсшибательным, оно могло стать предметом гордости. А это была уже вторая часть словарной статьи, где говорилось, что предмет — это и то, на что направлена мысль, то, что составляет ее содержание или на что направлено какое-нибудь действие: предмет спора, предмет насмешек, предмет сочинения, предмет любви. Час от часу нелегче! Когда меня любят, я — предмет любви? А если я обожаю эскимо, оно — тоже предмет моей любви!.. И этим самым предметом любви может стать школьный предмет химия! Предмет моего предмета не мой предмет... Так, что ли? Удивительно, как еще сами предметники разбирались со своими предметами. Впрочем, далеко не все. Хотя все без исключения чувствовали, что в твоей власти по крайней мере находится размер предмета в его третьем, по Ожегову, значении: отдельный круг знаний, образующий особую школьную дисциплину. Круг, чувствуете?.. А большой он или маленький — несущественно, потому что форма круга от этого не меняется: предмет — все предмет, а круг — все круг, хоть кругом назови его, хоть нет.
ИНСТИНКТ
Оказывается, он во многом определял поведение Тали. Она могла заниматься какими-то своими делами или вообще ничего не делать, быть дома или в городе, сидеть или бегать, а он только и делал, что определял. Собаки Павлова с их выработанными рефлексами многое в этом вопросе прояснили, но, к сожалению, не все. Кое-что осталось для самостоятельной работы. Поскольку инстинкт самосохранения был одним из самых главных, Таля решила разобраться с ним. Но тут же возникли терминологические трудности: палец от огня свечи отдергивался инстинктивно или рефлекторной а ушибленное место рука потирала как? а затылок почесывался? а в животе урчало? Инстинкт был от природы, сидел внутри с самого рождения, от тебя не зависел. Так?.. А рефлекс можно было выработать и закрепить. Правильно? Все зависело от того, что от тебя они требовали. Слюна в ответ на свет лампочки ? Получалось, что инстинкты можно превратить в рефлексы? А если слюна потечет, лампочка зажжется, а еда не появится?..
ЛИМПОПО На этот раз Таля заболела лимпопонцами. Кто живет в Лимпопо: лимпопоны, лимпопонцы, лимпопоняне или лимпопойцы? Вопрос очень важный и только на первый взгляд смешной. Вот вы, например, знаете, кто живет в Витебске? А в Гомеле? А в Архангельске? А в Рио-де-Жанейро?.. Новгородцы и томичи, бакинцы и киевляне, рязанцы и псковитяне... Варшавяне и лондонцы, венцы и ословяне... Или ословцы?.. Ловцы ос?.. Вот вам и пожалуйста! Конечно, выход есть и довольно простой: жители Осло, Сан-Франциско, Владивостока... Но язык-то сломался? Если бы в первый раз... Карл с Кларой, Грека с рекой и трава с дровами годились только на то, чтобы язык не стал заплетаться в ненужный момент, хотя человеку, заложившему за воротник, и это вряд ли бы помогло. А вот справиться с трудностями языка, хотя бы в случае с Лимпопо, было весьма сомнительно. Получалось, что язык иногда был против человека? Или он выбирал тех, в ком был уверен, и был за них? Значит, он что-то скрывал в себе, владел какой-то тайной?..
ГОЛУБЫЕ ОЗЕРА Таля часто, предаваясь мечтам о настоящих путешествиях — в Амазонию и Карелию, Карпаты и Урал, — одергивала себя время от времени, потому что соглашалась с дядей Пашей, который, побывав на Кавказе, говорил: Жизни не хватит, чтобы всю эту красоту по-настоящему увидеть и в себя вобрать. Тем более, как оказывалось, горы, ущелья, вершины, водопады, озера были не только живописны, и ради этого к ним стоило ехать, но и были окружены легендами, преданиями, а многие — и тайнами. Об этом говорили даже их названия — Адыр-су, Азау, Терскол, Сарай-гора, Чегет. У Эльбруса было даже два имени — Ошхамахо и Минги-Тау. Но переводить, расшифровывать, объяснять значение... Нет, пусть так: непонятно, но выразительно и заманчиво. Как Фата Моргана... Когда после восьмого класса, который для некоторых ее одноклассников стал выпускным, Петр Петрович предложил — для запечатления этого события — поездку на Голубые озера, согласились ехать все, даже те, кто никогда не принимал участия в классных мероприятиях. О своей поездке на Голубые озера Тале рассказывала мама. По словам мамы, выходило, что все озера — необыкновенные, но у Тали застряло в голове одно из них, прямо так и называвшееся Секретным. Решено было обставить поездку с размахом: с экскурсоводом, членами родительского комитета и пикником. Когда что-то затевалось, ожидался какой-то праздник или событие, Таля всегда заранее воображала, как все будет. Чаще всего она оставалась обманутой в своих ожиданиях, как Елочка Андерсена, потому что ее воображение было уж очень спорым и безудержным. Вот и теперь она представляла себе озеро, секрет которого охраняют стражи, лабиринт и волшебство. Если ты каким-то образом узнавал пароль и сообщал его стражам, они пропускали тебя в лабиринт, где ты Должен был найти дорогу без нити Ариадны. Но когда ты справлялся и с этим испытанием и выходил из лабиринта,надеясь оказаться на берегу озера, волшебство делало его невидимым. Увидеть его несравненную красоту можно было только тогда, когда разгадаешь его тайну.
После всех этих сочинений Тале уже было немного не по себе. Все, что произошло потом, было и так, и не так. Первое, нижнее озеро, было действительно ослепительно голубым и неправдоподобно красивым. Вода в нем напоминала прозрачное стекло, за которым таилась удивительная жизнь. Окрестные деревья отражались в нем, как в настоящем зеркале, что временами создавало ощущение перевернутого мира: небо виделось озером, а озеро — небом. Таля почти не слышала слов экскурсовода, когда она говорила об удивительных свойствах озера, его температуре и глубине, называла потрясающие цифры и пересказывала легенды и поверья. Таля была уже там, у Секретного озера, куда надо было подниматься по дороге, уходящей влево. Но после прогулки вокруг нижнего озера решено было расположиться на поляне неподалеку для пикника. Таля едва сдерживалась: все было похоже на то, что никакого влево и вверх сегодня уже не будет. Так оно и оказалось: голубое Секретное озеро в ту поездку стало для Тали синонимом тайны и чуда — возможного, близкого, но недостижимого.
ПАДЕЖИ
И падежи, как оказывалось, не избежали всеобщей участи двусмысленности. Таля поняла это, когда папа, придя как-то с работы, говорил маме о том, что кого-то на собрании склоняли по всем падежам. Таля тут же мысленно проделала эту операцию: кто-то, кого-то, кому-то, кого-то, кем-то, о ком-то... И что же? О чем тут было говорить? Но с другой стороны, если представить, например, что эти падежные вопросы задает себе Шерлок Холмс! Тогда получится целая история о раскрытии преступления. Ну, а это уже совсем другое дело! Значит, на собрании у папы речь шла о каком-то преступнике! Какое же преступление он совершил и выступил в роли знаменитого сыщика?
Папин ответ Талю разочаровал. Склонять по падежам значило прорабатывать, пропесочивать, доводить до сознания. Речь шла не о преступниках, а о разгильдяях, прогу щиках, лодырях и отстающих, которые тормозили продвижение страны на пути в светлое завтра. Жаль, Тале было искренне жаль, что никакого «Этюда в багровых тонах» или «Пестрой ленты» и в помине не было, а все было то так, как на классном или общешкольном собрании: слова, слова, слова...
|
|