СЕМЕЙНАЯ САГА
Людмила Вадас-Саратовцева

Глава 1.
Наше Петропавловское.
Наш Североуральск.

(Историческая справка)

 

    Город Североуральск возник на месте самого старого поселения Северного Урала, основанного в 1758 году, когда верхотурский купец Максим Походяшин на реке Колонге поставил завод по выплавке чугуна.
    В 1827 году завод был остановлен, следовательно, это заставило жителей села Петропавловского искать новые занятия. Многие стали заниматься золотодобычей. Часть населения шла в извоз, на лесозаготовки, занималась охотой и рыболовством.
    М. Походяшин в 1787г. построил церковь в честь святых апостолов Петра и Павла, поэтому село получило название – Петропавловское.

    Не про девочку с лукошком, не про злого волка этот рассказ. Хотя серые в этих краях и жили. И девочки с корзинками ходили в хвойный лес – носили еду взрослым, собирали грузди и ягоды. Так что встречи, подобные описанной в сказке, вполне могли быть и наяву…
    Только давно исчезли волки. Последний раз их стаю видели в начале войны (1941) – по снежной сопке за Высотинкой семь тёмных комочков прыжками уходили на север в тайгу – подальше от Красной Шапочки. Но что волки?! В ту пору содрогнулся, пришёл в трепет от Красной Шапочки зверь куда озлобленней и страшней – фашистская Германия и её закованный в металл вермахт. Мало кто знает: в годы войны на путях останавливались поезда с орудиями, снарядами, танками, чтобы пропустить вперёд эшелоны, идущие с Красной Шапочкой. Что же это за чудо-оружие посылала крохотная станция стране, фронту? Не стреляло, не взрывалось это «оружие». В вагонах была руда…
  Месторождение алюминиевой руды (боксита) назвали поэтическим названием – «Красной Шапочкой» за рыже-красный цвет боксита. А было это в 1931 году, и с 1934 года началась добыча такой руды. Село Петропавловское стало быстро расти. На северной окраине, за речкой Сарайной высокими темпами строился из деревянных двухэтажных домов район СУБР (Североуральские бокситовые рудники). Такому богатому геологическому открытию наш город обязан геологу, инженеру Николаю Акимовичу Коржавину. В юбилейном адресе ему написали: «…Потоптался и покопался в земле, и не без успеха!..» В его честь названа улица в г. Североуральске; Б. М. Золотарев написал об этом замечательном человеке книгу под названием «Земное иго» (издана в 1994г.).
  Наверное, и наши потомки будут удивляться Уралу. Невелик пятачок земли вокруг старинного села Петропавловска, а рядом, на «Лесной Волчанке» нашли большой уголь; на "Даньше" старатели издавна мыли золото, на "Покровске-Уральском" копали железную руду. У покровских ребятишек штаны были вечно оттянуты серо-чёрными, игольчатыми магнитными камнями. Интересно! Забавно! Камни притягивали иногда целую горсть гвоздей!
  Боксит становился стратегическим сырьём. Геологи шли в горы, в степи, в тайгу. И нашли то, что искали. Без алюминия невозможно представить себе самолётостроение, моторостроение, электропромышленность и важнейшие отрасли металлургии. 500000 изделий различных наименований производят из этого металла. Каждая ракета «Сатурн» сжигает в качестве примеси к ракетному топливу 36 тонн порошкообразного алюминия. А в электронике он всё чаще заменяет дорогую и дефицитную медь. Из алюминия делают провода и кабели электропередачи, обмотки трансформаторов, конденсаторы высоких напряжений.

 
    Журналист Александр Мурзин вспоминает:
   Мы жили как при бомбежках: в разрезы закладывали тонны аммонала, крест-накрест заклеивали стекла в домах – и поселок пустел, табором уходили прочь, в тайгу. Гремела, вздрагивала земля. И люди возвращались – в дома, в забои.
   На всю жизнь запомнились те забойщики: красные брезентовые спецовки и лица, широченные лопаты с отшлифованными, как слоновая кость, ручками, в которые навечно втёрта ладонями красная бокситовая пыль. На смену ли, со смены – с лопатами на плече. Каждый имел свою, приноровившуюся, и дома ставил её в угол, как винтовку.
   Рядом с «Красной шапочкой» были обнаружены новые месторождения – на Калье, Черёмухове, Сосьве. Они тянулись строго на север, вдоль шестидесятого меридиана. Да! Но клад такой удивительной руды оказался на семи замках, неведомых, тайных, хитрых. И опасных!
Верхней рудой» уже было не обойтись, но, когда люди двинулись вглубь, они встретились с врагом сильным и коварным!
    Природа покойна лишь с виду. Миллиарды тонн воды стряхивает Урал со своего правого плеча на рудное тело бассейна. Но побушует, покипит весной и в дожди, а потом вновь бренчит, журчит на перекатах весёлая, прозрачная река Вагран.
    И река эта, хоть и живописны её берега, была опасной, так как на дне её попадались, и не редко, пещеры и щели. Там, в крутящихся воронках, исчезали во время сплава брёвна и целые плоты, а порой – бывало и такое! – и чрезмерно любопытные купальщики-ныряльщики.
   Теперь посёлок узнал: так вот куда «ныряли» здешние речки-подружки Вагран, Колонга, Сарайная, Бобровка… Под землёй текли свои реки, таились озёра, болота, водой были заполнены бесчисленные трещины и пустоты, где пласты руды и породы были чудовищно переломаны и нагромождены, каждый на особицу, ещё когда вздымал и формировался Батюшка Урал.
   То был дикий и молчаливый мир преисподней. Он жил своей жизнью и дремал, пока его не потревожил человек. Да! Это был подлинный фронт, тяжелое сражение под землёй. Что тут скрывать? Ведь и тогда, и сейчас шахтёры идут на смену, как в бой. И жёны в тревоге ждут с работы мужей. 
   И   нет сейчас красивейшей реки Вагран. Она закована в бетон, исчезли островки, зелёные и звонкие перекаты.
Грустно? Немного грустно. Но это всего лишь печаль детства. Люди не уничтожили реки, они только подняли их на воздух, как Антея, оторвав от земли.
   В тридцать километров искусственных бетонных русел закованы здешние реки, теперь их воды «оторваны» от шахт, а дальше, за пределами карстовой области, продолжают свой обычный бег старой дорогой… Туда и ездят североуральцы полюбоваться красотой этих рек, в том числе и любимой реки Вагран.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 27 ноября 1944 года село Петропавловское с посёлками было переименовано в город Североуральск.

Глава 3.
Слово о сказках моего детства.

«Родимая земля – дороже нет земли.
Тепло её в душе у нас хранится.
Особенно, когда мы от неё вдали,
Когда она всю ночь тихонько снится»…
Р. Рождественский. 

   Что главное в жизни человека?
   Память! Великий дар её сохранять! Память о родной земле, родимом доме, родителях, родных и близких друзьях. Память же о детстве – особенная!
   Помнятся детские игры: «прятки» во дворе и в близлежащем лесу; игры в мяч на большой поляне возле нашего дома, «скакалки» на доске, положенной на бревно, «беглы» – «лапта»; игра в «дом», семью. На сеновале, или под крышей (на вышке) дома «строился» и оформлялся интерьер дома, где мы часто проводили целые дни. Купание до посинения в реке, а потом, согревшись у костра, снова окунуться в святую чистейшую воду Ваграна или в тёплую Колонгу; этих рек, напоенных родниками и горными ручьями с гор Уральского хребта: «Кумбы» и «Золотого камня». У песчаных бережков, где в воду можно было смотреться, как в зеркало, мы – девчонки, вместе с мальчишками ловили пескарей; в тинных омутах и меж камней – щук и налимов. Загорали на лужках, задыхаясь от горькой сладости черёмух. Лазили в тёмные береговые пещеры, а там становились на скользкое, мокрое дно, наблюдая за многочисленной рыбьей толпой. И «толпа» эта щекотала пальцы на наших ногах.
   Помнятся скромные любимые ромашки на «Дерябинском», на берегу Ваграна. Скалы «Три брата», «Пещерный», «Баяновский камень» – совершенно сказочные, как великие богатыри, на время уснувшие на правом берегу, а на другой стороне реки – луга, пестреющие разноцветьем и разнотравьем. Запах свежескошенной травы до сих пор забыть не могу. Весной Вагран с Колонгой просыпаются – они шумят и трещат от взбунтовавшихся льдин; а летом сказочный Вагран то спокойный, то, как все горные реки – сварливый, ворчливый, сердитый. На скалах и между ними росли таинственные хвойные и лиственные леса: красавицы длиннокосые берёзы, осины, пихты, лиственницы, ольха, рябина, черёмуха, вереск, тальник, жимолость.
   Смотреть на эту красоту можно бесконечно и удивляться величию Матушки-Природы!!!
    А пением птиц в лесу невозможно не насладиться. Бывало, где-нибудь послышится их свист, шелест или треск ветвей, и сердце замрёт от страха, но всё равно не хочется покидать этот дивный лес.
  Сначала, в детстве, слияние с природой происходит как бы само собой, в игре, в незамысловатом детском труде. Пока всё, что нас окружает, воспринимаем и любим неосознанно – принимаем как должное и лишь потом по-настоящему понимаем, осознаём, что значат для нас на самом деле те далёкие ощущения детства. Оно приходит к нам много позднее, когда, до боли сердечной, нам начинает этого не хватать, когда ностальгически тянет в места детства и юности, где и начинает формироваться наше чувство любви к родному   краю, как чего-то родного, близкого, неосознанно любимого.
  В детстве всё это входит в нас как воздух, как хлеб, как родниковая вода. Но со временем вспоминаешь обо всём этом как о чём-то действительно большом и сказочном.
Мне очень близки пушкинские и есенинские стихи о природе, благодаря детским впечатлениям жизни в сельской местности.
   Поэтическое настроение преобладало во мне с очень ранних лет. Такая мечтательная росла Девочка Люся. Родственна по этой черте характера в нашей семье моя сестра Маргарита (Рита, Мага).
   Унаследовали мы с ней от Мамы и любовь к пению, к труду и к божественной красоте природы.
    Кто-то верно сказал, что «чем реже посещают нас детские воспоминания, тем быстрее черствеет душа, и ты теряешь ту остроту восприятия, что питает нас в детстве». И, пока они есть, – мы открыты добру, радости, вере и надежде! А ещё я хочу сказать о нас с сестрой – это природа наделила нас физическими силами. Не будь у нас в детстве утренних рос, когда мы с Мамой ходили на покос, за ягодами и грибами, за вениками; не будь деревенского труда, простой здоровой пищи, наверное, и даже наверняка, мы не имели бы тех запасов физических и духовных сил, какие имеем на сегодня, которыми живём и пользуемся уже восьмой десяток лет!

 

   Люблю тебя, мой край родной! Разве можно не любить те места, где мы увидели свет, где пробудилась наша душа, где каждый уголок до боли знаком, как близкий друг? Я люблю Урал! Люблю мой Город! В г. Североуральске до сих пор стоит наш родовой дом на красивом высоком месте, как бы на полуострове – с одной стороны река Колонга, с другой – Вагран. И, если взобраться на самую высокую точку возле телевышки, то весь Город виден как на ладони. И всюду лес. И горы. И много шахт – они «караваном» уходят на север. В этих шахтах работают сильные мужчины, живущие в Городе. Наш бокситовый рудник – самый большой в России, наши шахты – самые глубокие. Почти все реки в Городе текут по бетонным каналам, что бы шахты не затопляло водой.
   В родном Городе я была в 1973, 1987 и 2004 годах. Почти ничего не узнать кругом. Город стал большим, с красивыми, широкими улицами. Исчезли деревянные тротуары (помните, из песни: «По мосткам тесовым вдоль деревни…»), всюду протянулись бетонные дороги и асфальтовые дорожки; нет поля, на котором мы пасли корову. К сожалению, снесён двухэтажный дом моего Деда – Зырянова Фёдора Фотиевича, а на этой улице выросли многоквартирные пятиэтажные дома. Когда разобрали дом Деда, то было из его брёвен построено три частных дома. Это варварство состоялось в конце шестидесятых годов. Нам – наследникам – не досталось ничего! Училась (в старших классах) я в новой школе №1, самой лучшей школе. В то время она была единственным каменным зданием на СУБРе. Наша школа и поныне носит номер один, но она стала совсем старушкой, а с ней и мы состарились. Окружена она сорока пятью своими младшими и молодыми сёстрами-школами. На крыше школы красуются всё те же особенно памятные нам цифры: 1941 год её день рождения.
  Особое здание в моём Городе – церковь Петра и Павла. Стоит она на высоком скалистом берегу. В скале, прямо под церковью, чернеет вход в пещеру. Говорят, что весь Город стоит на пещерах, есть даже озеро под землёй. И если залезть в пещеру, что под церковью, то выйти из неё можно на другом конце города. Из окон кухни и горницы нашего дома виднелось здание церкви прекрасной архитектуры. 
  Рассказывали, что стены и потолок расписывали итальянские художники. При реставрации в 1990-х годах снимали штукатурку, росписи открывались. Церковь сейчас действующая. В ней до 1937 года священнослужителем был Ежов Сергей Николаевич – муж моей тёти Феоктисты Фёдоровны родной сестры нашей Мамы. В сороковых годах в ней находился клуб. Мамочка наша руководила хором, а аккомпанировала хору и была солисткой сестра Мамы – Анна Фёдоровна.
   В Городе появился самый красивый дворец культуры «Современник», большой Универсам за его спиной. По Городу, а затем через мост, через Колонгу к нашему родному дому и дальше, на станцию «Бокситы» протянулась и заблестела на солнце бетонная дорога. Выстроен ленинградскими архитекторами железнодорожный вокзал, а к нему посадили лиственную аллею. Гордостью горожан является бассейн «Нептун», где проводятся областные соревнования по плаванию.
Всё это нужно сохранить. Эти реки, лес по берегам, скалы, горы. Это – лицо города. Неповторимое. Это то, что мы помним, когда покидаем Город. Это то, что называют РО-ДИ-НОЙ.
«Отпустить меня не хочет Родина моя». -из песни-
«Родная земля и в мечте мила». -Б. Золотарёв-
«Для того, что бы жить красиво, не надо иметь кучу денег, дворец, машину, яхту, самолёт. Нужно видеть и беречь Красоту. И городу, чтобы сохранить своё лицо, стать чистым и красивым, не нужно ни рубля!!! В городе примерно 35 тысяч! Не помню, сколько точно. Полюбите свой дом, свою улицу, деревья под окном. Полюбите свой город. Он стоит этого, поверьте».-

  Дом и семья – почти одно и то же. Семья и дом – это счастливое место, где отец, мать и дети стремятся найти своё счастье, даруя счастье друг другу. Дом – это место, где муж и жена – родители детей, рождённых по любви и духовному влечению. Таким был наш дом до 1937 года. Усадьба наша была огромная: стояли два дома. Один, в котором жила наша семья, состоял из трёх комнат (одна из них в разные годы делилась на две половины, в каждой по одному окну), кухни, сеней и чулана. По задумке Отца сени должны были стать большой террасой, а чулан – дополнительной комнатой. Во втором, вытянутом в длину, доме находился хлев для одной-двух коров, овец, кур, рядом была кладовая (мы называли её амбаром), затем следовала Мастерская Отца. В амбаре стояли станки: токарный, столярный, различные пилы, рубанки и огромное количество инструментов.
  Потом, когда Мама не смогла держать корову, второй дом перестроили в жилой дом. В нём жила двоюродная сестра Физа с мужем Сергеем, позднее – старшая сестра Анна с семьёй, а чаще Мама сдавала эти две комнаты в аренду. На усадьбе Отец построил добротную баню с уютным светлым предбанником, где мы, дети, пили чай из самовара с горячими свежеиспечёнными шанежками с ягодным (малиновым или смородиновым) вареньем. В тридцатые годы Мама эту баню продала – её купили на дом, на эти деньги приобрела лошадь, которая была большим подспорьем в семейном хозяйстве. Само собой, во дворе красовался дровяник с аккуратно сложенными поленницами. Большой сеновал с плотно уложенным душистым сеном, зимним кормом для домашнего скота. Двенадцать соток земли, а на них Мама выращивала всё то, что могло вырасти на Северном Урале: репу, картофель, редьку, турнепс, свеклу, морковь, горох, бобы, лук, чеснок, мак, малину, красную смородину, капусту и огурцы в парнике. Порядок на огороде мы наводили также как и в доме. Траву выдёргивали систематически и тщательно чистили борозды между грядами так, что в них можно было отдыхать. Картошка росла на огороде отменная: розовая, ровная и очень вкусная, рассыпчатая, ничем не заражённая. Урожаи её снимали в основном большие. Излишки продавали, а на эти деньги покупали продукты, тёплые зимние вещи и добротные фабричные чёрные и белые валенки.
  Мамочка шила нам платьица к праздникам. Потом, когда подросла сестра Рита, она стала нас обшивать. Помню, как Мама радовалась изделиям Риты и носила их с гордостью. Например, костюм в полоску, платья, юбки. Мне же Рита шила как на куклу: с рюшечками, бантиками, кружавчиками, цветной тесьмой. Я и до сих пор это всё люблю. Силуэт же моих детских платьев – «Татьянка» – материал присборенный на талии, рукава-фонарики.
  Я всегда любила всё то, что шила моя сестричка. Она необычайно творческий человек. Она наряжала меня, когда я училась в Екатеринбурге и полностью снарядила и снабдила меня скромным приданым, когда я покинула навсегда родной дом, уезжая к мужу в Самару (в 1959 году). Но пора войти в наш Дом! Мама очень любила украшать дом; на всех подоконниках (их семь) цвели герани, петуньи, «Ванька мокрый» и другие уральские цветы. Мамочка сама изготовляла низкие скамеечки и на них ставились горшочки со цветами, чтобы подоконники не гнили. В горнице главный угол занимал экзотический фикус, с которого постоянно надо было аккуратно вытирать пыль. На комоде, на столе – вязанные белые скатерти, а на полу домотканые половики-дорожки светлых тонов во всех комнатах, на кухне и даже в сенях и в чулане.
  Летом чулан превращался в большую летнюю комнату. Спали на ларе (раньше в нём хранили муку), ставили ещё кровать, на большое окно, такого же размера как в доме, вешали тюль. Там было проведено электричество. И спали мы в чулане до самых холодов, а место освобождалось для больших кадок для заморозки квашеной капусты, брусники. Несмотря на огромные трудности в жизни Мамы, она любила Жизнь и умела радовать нас – детей.
  Помню, в канун каждого нового года, вечерами садились все вместе за стол и мастерили цепи, ёлочные игрушки, вырезали из тонкой бумаги снежинки. Позднее Мама купила фабричные ёлочные игрушки, целый сундук. И ёлка всегда ставилась до потолка. На нижних ветвях ёлки висели конфеты, печенье, орешки и другие гостинцы. В доме красиво было, как в доброй сказке. С завистью заглядывали в окна соседские ребятишки, Мама их всегда угощала.
  Весной всей семьёй выходили на гулянья, а в лес ходили на Пасху и на Троицу. Пасха – это самый торжественный и большой праздник: приносили в дом вербу, красили яйца, а  Мамочка искусно пекла шанежки (ватрушки) с разной начинкой: брусникой, малиной, черникой; пекла маленькие пирожки с толчёной черёмухой и, рыбные или мясные, большие пироги во весь противень. Все эти яства выпекались в русской печи. Удивительное изобретение русского народа!!!

  Мы часто находились на природе, она вошла в наши души, открыв их к восприятию её красот, научила нас удивляться её творениям. Я особенно люблю лес в августе-сентябре. Войдёшь в него как в храм! Чувствуешь тишину, успокаиваешься, но шум лесной не немота, он не раздражает. Птицы щебечут, но не громко, на своём, только им понятном языке. Где-то вдали раздаётся «азбука Морзе» дятла, и, если прислушаться, то в воздухе позванивают тихие сверчковые звуки. Кое-где вдруг вспорхнёт птица с громким гиканьем и снова… тишина. Воздух чист и прозрачен, им дышишь не замечая. Тело наполняется душевным равновесием. Дует, подувает ветерок, который бережно шевелит шепчущиеся между собой листья деревьев. Лесные тропинки и опушки обильно усыпаны жёлто-бурыми и красными листочками, напоминающими роскошные ковры. Трава ещё зелёная, и на этом полотне лежат тени от деревьев разной величины. Всё гармонично и прекрасно!!!
  Снова о традициях нашей семьи. В Доме, кроме русской печи, была ещё одна печь – «голландка» в спальне. В зимние вечера мы располагались возле неё на половике и смотрели на огонь, а затем клали в золу картошку «американку», предварительно хорошо её промыв, и вот потом в охотку ели её с хрустящей кожурой, обжигая губы. В золе жарили репчатый лук, он становился вкусным и сладким. А на кухне прописался камин – рядом с главной русской печью, но ненадолго. Как-то Мама ушла в магазин, а мы с Ритой решили его разобрать «по косточкам». За короткое время надо было вытащить во двор огромную чугунную плиту, убрать галечный поддон.  Я выносила эту гальку в вёдрах так, что только «пятки сверкали». Затем побелили, помыли пол и застелили это место чистым половиком. С радостными, счастливыми лицами мы встретили Маму с вопросом: «Что-нибудь изменилось на кухне?» Увидев проделанную нами работу, всплеснула руками и воскликнула: «Ой, ну и девки! И как только до этого додумались?» А потом сказала: «Кухня побольше стала». Не ругала, но и не хвалила. Посмеялась с нами только…
   Зимой в доме было несколько тёплых уютных местечек; согревались мы от лютых в то время зим на русской печке, а мокрые варежки клали в печурках. На полатях лежал огромный тулуп, где можно было разогреться в радость. Ну а красавец-самовар часто покорял нас своим пыхтением, доставляя нам тепло, создавая семейный уют. Телевизоров, этих негодяев, каковыми они являются со времён «перестройки» и «реформ», слава Богу, не было. И мы сами устраивали домашние концерты: пели на два, три голоса русские народные и современные песни, в семье был какой-то творческий импульс. Это звучал ансамбль из хороших голосов, которые нам дал Бог, а Бог – это Природа.
  На большом деревянном крыльце, в углу Мама приделала рог лося. В таком «кресле» было удобно сидеть и чем-то заниматься, например, шить, вязать, вышивать… и петь. Удобно было ещё сидеть на ступенях сеней, так мы перебирали грибы, убирали лесной мусор из ягод. На зиму заготавливали кедровые орехи. Пища наша была проста и полезна. Внешний вид и вкус сохранялись. Это картофель, один из главных овощей. Мама запекала в русской печке пюре на молоке со сметаной, картофель печёный, варёный; заготавливали из него крахмал. Молоко, сметана, сливки, творог, сливочное масло, яйца. И ещё Мама умела печь! А мамины пельмени – лучшие в мире! Никогда и нигде я не ела таких вкусных, сочных и миниатюрных пельменей! В трудные времена они имели начинку не только мясную, но и из свежей капусты. Этот фарш рубили сечкой в деревянном корытце. Ели мы мамины пельмени с мелкой рыбкой – гальянами с "Гальянского" озера. Гальяны – рыбки вроде кильки.
  Ремёсла семейные Отец, разумеется, был Лидером! О его способностях я подробно расскажу в главе о нём. Для единственного сына Фёдора отец изготовлял из дерева и железа мальчишеские игрушки: машинки, ружья, сабли, наганы и т.д. Много лет на огородных грядках попадались эти изделия, напоминая нам о двух незабвенных мужчинах в нашей семье – Отце и Брате.
  На покосе Мама изготовляла берестяную посуду: половник, ложки, чумашки разной ёмкости (тарелки для жидкостей). Посуда лёгкая и удобная. А какие шалаши Мама строила на покосе! А чтобы напиться воды после дождя, Мама советовала сделать из листа с дерева «лоточек» и набрать в него воды с листьев – и радуйся жизни. Особенно сладкая вода с черёмухи.
  Помню, когда красили стены между комнатами, то не просто, а наносили узоры извилистыми линиями, используя гребень для волос. Получалось интересно! Два раза в год белили в доме, а после любили создавать незамысловатый интерьер, переставляя по-другому нашу не ахти какую мебель. Деревянный диван с пеналом внутри каждый раз стоял на новом месте. Буфет с комодом и швейная машинка «Зингер» тоже находили новое место после побелки.
  Мой брат Федя был подростком, когда Маме пришла идея – построить возле дома карусель для ребят нашего посёлка. Она заказала в кузнице большое колесо с крючками. Спилили верхушку у лиственницы, закрепили колесо с верёвками (родители детей сложились).
  Рукодельницей слывёт в нашей семье Рита. Она вышила гладью цветы на белых полотняных шторах на окна. А светло-голубую ткань тоже расшила красивыми рисунками – и получились отличные портьеры на двери между комнатами. Хочу добавить, что кровати у нас были обычные, но с пуховыми перинами и подушками, а одеяла – ватные. На Урале принято вырезать по дереву рисунки на наличниках и карнизах домов. Например, красивые рисунки были на окнах дома Деда и на окнах домов его сыновей. У всех дворов глухие бревенчатые заборы. Ворота на крупных столбах и под крышей. В такие ворота могла въехать и машина, и трактор с сеном. Около нашего дома – палисад, а в нём росла черёмуха и цветы. Перед палисадом – лужайка с зелёной травой, которую мы вычищали от мусора. Трава чистая, бегай босиком на здоровье. Чистота!
   И ещё вспоминаю «обычай». В тёплое время года, когда приезжали к нам гости, мы отправлялись с ними на природу, знакомили их с причудливыми скалами на Вагране, фотографировались, приносили полевые цветы. Низкий поклон нашей Мамочке за умелое ведение домашнего хозяйства, за её Труд. Она вырастила нас здоровыми, крепкими, волевыми, честными людьми. Её нет с нами 18 лет, но в каждой главе этой семейной книги о ней невозможно не вспоминать добрыми словами… Царство ей небесное! Мамочка наша всегда нужна…

   «Мы любим сестру, и жену, и отца, но в муках мы мать вспоминаем». -Н. А. Некрасов-

 

  Два чувства дивно близки нам

 

   27 ноября 1683 г. указом царя Алексея Михайловича было введено составление родословных книг в России.

  Я не думала, что когда-то серьёзно задумаюсь и займусь нашей родословной, хотя знала, что существуют добрые вековые традиции многих семей: писать мемуары, хотя бы для своих родных, детей и внуков. Думаю, что это важно – в семейном архиве заключена удивительная воспитательная нравственная сила. К сожалению, многих фотографий и ценных сведений не сохранилось, но я старалась искать и, по-видимому, этим буду заниматься, пока будет здоровье. Помнить дела предков необходимо, ведь время безжалостно покидает нас каждый день. За новой полосой жизни идёт другая – со своими людьми, привычками, обычаями, стремлениями, интересными книгами, с хорошей музыкой и перепиской с близкими и интересными людьми.

   Очень справедливы слова в стихотворении поэта Михаила Мокшина:

 Дорога-то одна у нас на всех,

     Вадас Ян Иосиф родился в Австро-Венгерской империи, сейчас это Польша, Жешувское воеводство (между Краковом и Жешувом) в селе Słotowa, местность – Podkarpackie – Подкарпатье.

   Зырянов Фотий Егорович – прапрадед, а прадед – Зырянов Фотий Фотиевич. Фотий и Марфа – мои прадед и прабабушка. Их предки появились на Урале ещё во времена покорения Сибири Ермаком. Дремучая Тайга стала их домом, места сказочно богатые зверем и дичью, а реки буквально кишели разной рыбой. Поэтому прадед Ф.Ф. был заядлым охотником и рыболовом. Прадед – невысокого роста, волосы кудрявые черные, бородка узенькая. Нраву был доброго, спокойного.

    Сядек Агата – родилась в с. Słotowa, Ропчицького повiту Кракiвського воеводства (парафия Пiльзно).Моя прабабушка по линии Отца.

   Прабабушка Зырянова Марфа. Была намного выше своего мужа – высокая, статная, полная и сильная (могла мешок муки принести не на спине, а «подмышкой»). Весила она 8 пудов – это значит 128 кг. Прадед любил общество. А прабабушка Марфа женщина строгая, хозяйственная, мать большого семейства. У них с прадедом родилось 12 детей, но многие умирали в младенчестве. Хлопот по дому хватало, а потому прабабушка желала, чтобы муженёк был при ней. Когда Марфа находила своего суженого при обществе, буквально брала «подмышку» и приносила его домой, как вы поняли, прямо на руках носила свободненько.

  Известно, что прабабушка была уверенная в себе, а поэтому не позволяла мужу повеселиться на стороне. Ах! Марфа ещё иногда бывала несправедливой, так как доброго и весёлого супруга могла часом и побить. Жалеючи его, становилась на колени, подставляла ему спину и просила побить её тоже. Говорила при этом: «Ты, Фотий, всем мужикам расскажи, что твоей Марфе ужо досталось».

  Прадед иногда спрашивал жену: «Мать, кто это у нас на печке пищит?» А она отвечала: «Как не знаешь, робёнок малой». И ещё вопрос своей Марфе: «А ентово парнишку-то как нето зовут?» Дети, в основном, были погодки. Из всех их детей мы знаем их сына Фёдора (это наш Дед).

   У их дочери родилась Глафира, у которой в дальнейшем родилась дочь Александра. Она окончила Горный институт в Екатеринбурге по специальности инженер-нефтяник, сейчас (2011 год) живёт в г. Самаре с дочерью Ириной. И вот Шура унаследовала от прабабушки рост 178 см, а кудрявая и черноволосая – в прадедушку. В роду Зыряновых все женщины хорошо пекли, и Марфа была не исключение. Она всегда вдосталь закупала муки. Вязала, шила, что было большой экономией для семьи. Умела петь и русские, и казацкие песни.

   «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости». (1830) А. С. Пушкин.

   Не оказалось в моём селе и роде бессмертных, не топчется дорога к родному дому, уже нет возможности посещать могилки любимой Мамочки и старшей сестры Анны. Бесконечно казню себя за самоуверенность, присущую детям, что ну никогда не поздно взяться за описание родословной. Увы! К сожалению! А ведь чего проще, будучи уже взрослой, сесть рядом с матерью, любым сельчанином, да и порасспросить, поразузнать и для памяти записать, откуда появились твои прадеды, деды, чем они занимались, что подавалось на постные и праздничные столы, какие песни пели молодые и старики, во что одевались… Да мало ли о чём другом? Всё тоже: «Ладно, потом». А ведь, хватившись, понимаешь, что почти некого расспросить, не к кому обратиться, а если кто ещё живой, где их искать? Откладывать уже больше нельзя, надо писать о том, что знаю.

  Искренне благодарю за огромную помощь мою сестру Вадас Маргариту Африкановну.

 

Продолжение www.polonia-nalchik.ucoz.ru/index/semejnja_saga_vadas_2/0-31